Показать ещё
Евгения Беркович из СИЗО письменно ответила на вопросы РБК. Режиссер рассказала, с чем, по ее мнению, было связано «театральное дело», как складываются отношения с соседками по камере и есть ли в России независимый театр
Режиссер Евгения Беркович и драматург Светлана Петрийчук, в июле приговоренные к шести годам колонии общего режима из-за спектакля и пьесы «Финист Ясный Сокол», сейчас находятся в московском СИЗО, ожидая апелляции. Беркович прислала в редакцию ответы на вопросы РБК.
— После приговора прошло время. Как вы сейчас себя чувствуете?
Спектакль «Финист Ясный Сокол» Евгения Беркович поставила по пьесе драматурга Светланы Петрийчук в декабре 2020 года (до этого была организована публичная читка пьесы на фестивале «Любимовка»). Спектакль победил в двух номинациях премии «Золотая маска» в 2022 году, получив награды за лучшую работу драматурга и лучшие костюмы.
В начале мая 2023 года Беркович и Петрийчук задержали и арестовали по уголовному делу об оправдании терроризма. По существу дело начало рассматриваться во Втором Западном окружном военном суде в мае 2024 года. В начале июля Беркович и Петрийчук приговорили к шести годам колонии общего режима.
— Почему вы не захотели сделать публичным последнее слово в суде?
Судебное заседание по делу Беркович и Петрийчук было переведено в закрытый режим после того, как обвинение закончило представлять свои доказательства. Последние слова обвиняемых также звучали в закрытом режиме. Позже в телеграм-канале, посвященном этому уголовному делу, который ведет муж Светланы Петрийчук, было опубликовано ее последнее слово.
В нем она заявила, что чувствует себя «жертвой величайшего абсурда, который когда-либо встречала и в жизни, и в искусстве». Драматург подчеркнула, что во время написания пьесы была уверена, что делает «нечто максимально одобряемое органами правопорядка», то есть помогает предотвратить преступление доступными ей средствами.
До этого в суде Петрийчук заявляла, что целью ее пьесы было не оправдание ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России), а предупреждение тех ситуаций, которые были описаны в тексте пьесы.
— Приговор вы и Светлана слушали в наручниках— впервые за все время разбирательства в суде. Вам объяснили, зачем это было сделано?
Ну так и шнурки с ремнями у нас забирают, чтоб мы не повесили себя или соседку. Хотя сделать веревку можно из чего угодно, и все их делают, чтобы белье сушить или штаны подвязывать. Или там железный книпсер (кусачки.— РБК) для ногтей— можно, пинцет для бровей— нельзя. Почему? А фиг знает. Потому что!
— Кто вместе с вами находится в камере СИЗО, как складываются ваши отношения с другими заключенными?
И я очень скучаю по моим «убийцам» и «торговцам детьми» (сорри, черный юмор). Просто в прошлых камерах я очень подружилась с несколькими женщинами, про каждую из них я абсолютно уверена, что она невиновна (ну или несправедливо осуждена, это не одно и тоже). О большинстве я по разным причинам не могу особо рассказывать, но о ком-то могу. Мое сердце отдано доктору Юлиане Ивановой, лучшей из моих соседок. Ее и ее мужа, тоже врача, обвинили в торговле детьми, дали чудовищные сроки, сейчас они ждут апелляцию. Удивительные люди и кошмарное дело, про которое буду вопить на всех углах, пока они сидят.
Юлиана Иванова— одна из фигуранток «дела врачей», которых обвинили в торговле детьми из-за сопровождения ими суррогатного материнства. Его возбудили в январе 2020 года, когда в одной из квартир в подмосковном поселке ВНИИССОК нашли тело новорожденного мальчика. В тойже квартире находились еще несколько грудных детей под присмотром няни. Все они были рождены суррогатными матерями, а их биологические родители, граждане Филиппин, в это время оформляли документы для вывоза детей за рубеж.
По делу арестовали врачей клиники NGC, в том числе Иванову, суррогатных матерей, руководителя юридической компании, осуществлявшей сопровождение сделок, юриста, переводчика. Все они получили разные сроки: в ноябре 2023 года Иванову приговорили к 16 с половиной годам колонии общего режима, эмбриолога Тараса Ашиткова— к 17 с половиной годам колонии строгого режима, гендиректора Европейского центра суррогатного материнства Владислава Мельникова— к 19 с половиной годам строгого режима.
Иванова заявляла о своей невиновности и невиновности коллег. Она говорила, что никто из врачей клиник ЭКО не сопровождает беременных женщин и не принимает роды. Врачи только решают проблему бездетности конкретного человека, поясняла она. «Можноли судить производителя кухонного ножа за то, что его изделием могло быть совершено преступление?»— задавалась вопросом Иванова.
Есть еще один тип соседок: те, кого специально подсаживают, чтобы провоцировать и собирать информацию и передавать ее местным операм. Ужасно надоели! Про троих за 15 месяцев я точно знаю от них самих (они в итоге не стали на меня стучать), еще про парочку сильно подозреваю до сих пор. Но бояться и 24/7 фильтровать базар очень тошно. Но приходится. Но достало!
— Вы продолжаете сейчас писать стихи?
— Вы как-то изменились внутренне за время, проведенное в СИЗО? Ваша мама в одном из интервью сказала, что, по ее мнению, вы стали мудрее и уравновешеннее, спокойнее. Да?
— С чем вы сами связываете возбуждение вашего уголовного дела? Ваша мама сказала, что, по ее мнению, это «заказ». Вы согласны с этим или с тем, что вас преследуют за стихи?
В целом, а какая разница-то сейчас? Липовое дело, подлое обвинение, пустой приговор, шесть лет ни за что.
Евгения Беркович(Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС)
— Вы знаете, кто скрывается за именем тайного свидетеля «Никита»?
— Естьли у вас какие-то планы на то, чем заниматься в колонии помимо работы, если приговор не будет пересмотрен по итогам апелляции и кассации?
— Вы жалеете, что поставили «Финиста»?
— Во время постановки и потом (до возбуждения дела) вас не посещали сомнения насчет того, как может быть воспринят спектакль? До задержания вы получали угрозы или предупреждения о возможности дела?
Дальше никаких угроз и предупреждений о возможности уголовного дела мы не получали, а получали премии, зрительский успех и прочие ништяки. Еще, конечно, под занавес проката у нас случился Карпук (нижегородский актер Владимир Карпук, выступивший свидетелем обвинения на процессе) и присущие ему помойки-подковерки, но можно я не буду тратить на них ни одной лишней секунды ни своего, ни читательского времени? Хватит с этих людей шести лет ада для меня и моих детей, пусть кушают, не обляпаются.
— Насколько сильна в театральной среде самоцензура в последние годы? Усилитсяли она, по вашему мнению, после дела «Финиста»? К каким последствиям для российского театра это может привести?
— Изменилосьли за время процесса ваше отношение к театральному миру? Вы чувствуете поддержку?
Но в таком злом и обиженном состоянии жить очень тоскливо, особенно в тюрьме. Так что я обратно сосредоточиваюсь на тех сотнях и тысячах прекрасных людей со всего мира (и из России тоже!), кто нам помогает, поддерживает, любит, кормит, свидетельствует, пишет и молится. Их в разы больше, чем пугливых карьеристов. Ну или мне приятно так думать ближайшие четыре года и восемь месяцев, чтоб не свихнуться от тоски.
Если серьезно, то я правда чувствую грандиозную поддержку, а еще вижу, как сложно многим «немедийным» заключенным (не только политическим), и понимаю, насколько я привилегированная уточка. Грех ныть!
— Существуетли сейчас в России независимый театр, на ваш взгляд?
Поделиться Поделиться Вконтакте Одноклассники Telegram
